| Пятница, 2024-04-19, 10:02 AM | Главная | Регистрация | Вход |
|
|
Психолингвистика текста Александр Леонтьев - Страница 2 - Тайная комната
|
Психолингвистика текста Александр Леонтьев
| |
| yanesik | Дата: Суббота, 2015-11-07, 10:29 AM | Сообщение # 16 |
 Администратор Содружества ЛитКран Ян
Группа: Administrators
Сообщений: 11321
Статус: Offline
| В северокорейских листовках, адресованных американским солдатам во время войны в Корее, содержалось значительное число ошибок в английском языке. Кроме того, текст, якобы написанный американскими пленными, заканчивался призывом «немедленно прекратить вмешательство во внутренние дела Кореи».
Многие, вероятно, помнят, как российская интеллигенция развлекалась чтением пропагандистского журнала «Корея» на русском языке (кое-кто даже специально его выписывал!). Его авторы и редакторы представляли себе советского читателя по аналогии с официальным представлением о сознании гражданина КДНР.
Во время Второй мировой войны американцы разбрасывали над японскими позициями листовку – пропуск в плен. На ней большими буквами было напечатано: «Я сдаюсь» (I surrender), что для японцев звучало оскорбительно. Правда, осознав ошибку, американцы вскоре заменили оскорбительные слова другими: «Я прекращаю сопротивление» (I cease resistance).
Американцы неоднократно попадали впросак с условными названиями, дававшимися тем или иным организациям или акциям. Так, союзническая военная администрация в Италии (во время Второй мировой войны) получила сокращенное название Amgot, что в турецком языке является крайне неприличным словом. Еще хуже вышло с акцией по раздаче подарков немецким детям американской оккупационной администрацией в Германии: эта акция получила название schmoo, что в берлинском слэнге обозначает «мошенничество».
В американской пропаганде на японских солдат Второй мировой войны был сделан еще один, но фундаментальный просчет. Коннотации, касающиеся понятия «пленный», мыслились пропагандистами по прямой аналогии с англоязычным понятием пленного; и поэтому японским солдатам без дальнейших околичностей предлагалось сдаваться, причем их заверяли, что они вскоре вернутся и все в их жизни и жизни их семьи будет в порядке. Между тем в японском сознании солдат, попавший в плен, смотрит на себя как на «социального мертвеца».
Подводя итог сказанному выше, отметим, что, во-первых, существует острая необходимость систематизации и научного анализа психолингвистических приемов, употребительных в современных российских СМИ и в российской политической пропаганде в целях введения аудитории в заблуждение; во-вторых, концептуальной основой для такого анализа вполне может послужить опыт теоретического осмысления эффективности пропаганды в целом и ее психолингвистических факторов в частности, накопленный в отечественной науке от Н.А. Рубакина до работ Московской психолингвистической школы.
4.3. Психолингвистические характеристики текстов СМИ, являющиеся предметом психолингвистической экспертизы
В настоящем разделе дается предварительный перечень психолингвистических характеристик текстов СМИ, наличие которых является основанием для положительного заключения эксперта о наличии в тексте нарушений национального (этнического), расового или религиозного (конфессионального) равноправия, подпадающих под соответствующие статьи российского уголовного законодательства.
1. Наличие в текстах прямых призывов к насильственным действиям в отношении лиц иной национальности, иной расы, иной конфессии, в форме императивных конструкций или синонимических им конструкций с тем же содержанием, например модальных ( нужно…, следует…, хорошо бы…). Можно сказать, классическим примером здесь является знаменитая формула Бей жидов, спасай Россию. Другой пример – из приведенной в первом аналитическом отчете нашей экспертизы «трудов» А. Селянинова: Необходимо отстранение жидов от руководства Россией (имеется в виду, по словам автора, «хирургическое вмешательство», то есть насильственные действия).
2. Наличие у текста общей направленности на нарушение национального, расового, религиозного равноправия, которая может, в частности, выражаться:
– в формировании у адресата текста позитивного отношения к насильственному способу разрешения имеющихся проблем путем истребления (или другой формы физического воздействия), депортации, лишения тех или иных прав представителей данной социальной группы (этноса, расы, конфессии);
– в формировании у адресата текста общего негативного отношения (негативной оценки) представителей данной социальной группы (этноса, расы, конфессии);
– в формировании у адресата текста неправомерных причинно-следственных связей между теми или иными высказываниями, социальными действиями, поступками, событиями или характеристиками состояния общества и принадлежностью данного лица (лиц) к той или иной этнической, расовой, конфессиональной группе.
Приведем самые свежие примеры из опубликованного в газете «Московские новости» (№ 48 за 2002 г.) интервью с одним из руководителей Национально-державной партии России, бывшим министром печати РФ Б.С. Мироновым:
Нацисты «просто убирали болячку. Ведь евреи в веймарской Германии контролировали и издательское дело, и шоу-бизнес, оскорбительный для немцев, – прямо как сейчас в России для русских. Ситуация – один к одному. Недопустимо, чтобы один народ отплясывал на земле чужого народа “семь сорок”». Оттуда же: «В России русских – 84 процента. Некоренных народов – максимум пять процентов. Разве хирург не режет палец, когда он видит, что он может привести к гангрене?» (формирование позитивного отношения к насильственным действиям).
«Еврейский законодатель может писать законы только для евреев; для коренных россиян они зачастую чужеродны». Или: «Вот, допустим, один коган (курсив в тексте интервью. – Авт. ) нахапал пятьсот заводов: коган и виноват» (формирование негативного отношения к определенной социальной группе).
«Два с половиной миллиарда в месяц выводится по банковским каналам из России… Вот вам пример, как работает родная кровь» (формирование причинно-следственных связей).
3. Преднамеренное употребление в отношении определенной этнической, расовой, конфессиональной группы или отдельных лиц, входящих в ее состав, слов и выражений, имеющих в языковом сознании реципиентов СМИ однозначно негативный характер. Таковы слова жид ( в выступлениях генерала Макашова) , коган (в приведенном отрывке из интервью Б.С. Миронова) или у него же интересный образ, относимый им к «некоренным народам»: «Мышь, родившаяся в конюшне, не может называть себя лошадью».
Вернемся теперь к приведенному выше перечню основных содержательных характеристик текстов СМИ, направленных на возбуждение социальной, этнической, расовой или религиозной вражды, и покажем эти характеристики на материале материалов СМИ на этнические темы (см. Малькова, Тишков , 2002; Остановитесь… 2002; Психология национальной нетерпимости, 1998, и др.).
Возбуждение социальной, национальной, расовой или религиозной вражды есть умышленное и целенаправленное действие (как правило, речевое), целью которого является:
а) создание или подкрепление отрицательной эмоциональной оценки или отрицательной смысловой установки в отношении той или иной социальной, этнической (национальной), расовой (антропологической) или религиозной (конфессиональной) группы или отдельных лиц как членов такой группы.
Вот очень яркий пример такого рода. И. Шафаревич ссылается на историка французской революции Огюстена Кошена, который «обратил особое внимание на некий социальный или духовный слой, который он назвал "Малым Народом"». Какие же черты свойственны этому слою? «Он жил в своем собственном интеллектуальном и духовном мире: "Малый Народ" среди "Большого Народа". Можно было бы сказать – антинарод среди народа… Именно здесь вырабатывался необходимый для переворота тип человека, которому было враждебно и отвратительно то, что составляло корни нации, ее духовный костяк… Механизм образования "Малого Народа" – это то, что тогда называли "освобождением от мертвого груза". От людей, слишком подчиненных законам "Старого мира": людей чести, дела, веры». И так далее. Следующий логический ход Шафаревича – что в любой стране и в любую эпоху есть такой «Малый Народ». И, наконец, заключительный аккорд: «По-видимому, в жизни "Малого Народа", обитающего сейчас в нашей стране, еврейское влияние играет исключительно большую роль…». Все это насквозь фальшивое построение тем более опасно, что оно подано весьма наукообразно и в каком-то смысле даже «интеллигентно». В то же время здесь заметно торчат пропагандистские уши.
Другой пример – из «Комсомольской правды». Сама статья названа вызывающе: «Через 100 лет от нас не останется даже русского духа». (Это интервью с демографом Б.С. Хоревым.) В ней, в частности, говорится: «Сейчас в Россию приезжают китайцы, вьетнамцы, арабы, негры, кавказцы. Они и займут освободившееся место русского этноса. Они будут говорить по-русски, ощущать себя русскими. Таких людей к концу века будет 50—60 миллионов». И так далее. Конечно, никакие демографические прогнозы не способны предсказать, на каком языке будут говорить и кем будут себя ощущать мигранты ХХI века. Стоит обратить внимание и на вопиющую «неполиткорректность» данного интервью. Не только в США, но и в российской прессе и политической жизни уже вышел из обихода термин «негры»; а особенно странно выглядит в устах профессионала-демографа идиотский обобщающий термин «кавказцы». В осадке остается четкая ксенофобическая декларация;
б) формирование негативной оценки или негативной установки в отношении других лиц, групп, организаций или их отдельных действий путем связывания их с социальной, этнической, расовой или конфессиональной группой, в отношении которой у адресатов существовала ранее или создана в результате действий данного лица (организованной группы лиц) негативная оценка или негативная смысловая установка.
Пример из чеченской (удуговской) пропагандистской прессы на русском языке: «И русский, и еврей могут принять ислам, отказавшись от сионизма и шовинизма. Искажения от самых первых учеников Иисуса заложили зависимость христианского мира от сионизма и реакцию на него в виде фашизма»;
в) формирование у адресатов убеждения в изначальной неравноценности лиц, принадлежащих к той или иной социальной, этнической, расовой или конфессиональной группе, с представителями других групп (прежде всего группы, к которой принадлежит адресат) в интеллектуальном, морально-нравственном или другом отношении.
Естественно, в прямой форме высказывания такого рода редки – в сколько-нибудь приличных СМИ даже явно ксенофобически настроенный автор непременно сопроводит свою позицию извинительными оговорками об исконном равенстве всех народов… Тем не менее их можно найти. Депутат Государственной Думы Александр Федулов, как известно, обратился с письмом к Президенту РФ, где констатирует, что в российское общество навязчиво внедряются идеи о жителях Кавказа как о преступниках и террористах, о татарах и башкирах – как о людях «второго сорта»… (цит. по статье Дейч , 2001);
г) формирование представления об изначальном интеллектуальном, морально-нравственном или ином превосходстве адресата как члена социальной, этнической, расовой, конфессиональной группы или группы в целом, к которой он принадлежит, перед другими лицами или группами (проповедь национальной, расовой, религиозной исключительности).
Такого рода высказывания достаточно типичны для изданий и телепрограмм русско-шовинистической («национал-патриотической») направленности;
д) призывы к непосредственным действиям в отношении лиц иного социального положения, иной национальности, расы или конфессии, направленным на угрозу их жизни, здоровью, материальному благосостоянию, носящим оскорбительный или унизительный характер и обоснованным (мотивируемым) принадлежностью этих лиц к данной социальной группе, национальности, расе или конфессии.
gorodok1@ymail.com
https://vk.com/yanesik47
@Yan58991968
|
| |
| |
| yanesik | Дата: Суббота, 2015-11-07, 10:29 AM | Сообщение # 17 |
|
Администратор Содружества ЛитКран Ян
Группа: Administrators
Сообщений: 11321
Статус: Offline
| Так, лидер Народной национальной партии России Иванов-Сухаревский в 2002 г. был осужден, в частности, за выступление на митинге, где
требовал: «Смерть кавказцам и жидам!»;
е) умышленное распространение ложных сведений, касающихся истории, культуры, обычаев и других
особенностей, присущих данной этнической, расовой, конфессиональной
группе, с целью формирования или поддержания у адресата негативной
оценки или смысловой установки в отношении лиц, принадлежащих к этой
группе, или группы в целом.
Вот заголовок одной из статей в МК: «Гости с юга по привычке тормозят трамваи автоматными очередями». Или (в
АиФ) такой пассаж: «…от ракеты, пущенной в кибуц, или от бомбы в
дискотеке откупиться невозможно. Для настоящего русского еврея это
совершенно нетерпимо. Как это так, нельзя откупиться?!»;
ж) умышленное оскорбление данного лица или в его присутствии других лиц,
принадлежащих к той же социальной, этнической, расовой или
конфессиональной группе, исключительно либо преимущественно на основании
его или их принадлежности к данной группе.
Сформировался целый «лексикон» оскорбительных кличек для различных этнических групп, правда,
в СМИ (кроме откровенно фашистских и национал-шовинистских изданий типа
газеты «Русский порядок») не употребляющихся, но весьма охотно ими
приводимых: «жиды», «черномазые», «черножопые», «чучмеки», «чурки»,
«азеры», «хачики». Интересно, что невозможность (неприличность) прямого
употребления таких ксенофобических прозвищ заставляет СМИ употреблять в
том же ксенофобическом смысле ранее нейтральные обозначения типа
«джигит». На этом фоне заголовок в МК «Москва – москвичам, тяжелая
работа – хохлам» выглядит уже почти невинно;
з) умышленное распространение односторонней информации о социальных, межэтнических,
межрасовых или межконфессиональных конфликтах, их причинах и протекании,
связанное с выпячиванием негативной информации о действиях или
высказываниях одной из конфликтующих сторон и замалчиванием негативной
информации о действиях или высказываниях другой стороны.
Такого рода факты неоднократно имели место в пропаганде конфликтующих сторон во
время грузино-абхазского и особенно азербайджанско-армянского
противостояния. Более того, именно данный прием был одной из основ
системы антиармянской пропаганды в Азербайджане; например, не
упоминалось о хорошо организованном геноциде армян в Сумгаите
(«эксцессы» относились за счет отдельных уголовников), но зато
выпячивалась вынужденная эмиграция азербайджанцев из Армении, фактически
спланированная и осуществленная самим Азербайджаном;
и) умышленное распространение заведомо ложных позорящих измышлений в отношении лиц,
фактов, идей, событий, документов, входящих в число общенациональных или
религиозных ценностей данной этнической или конфессиональной группы.
За десять лет чеченского конфликта, а особенно в связи с ростом исламского
терроризма, в СМИ появлялось огромное число публикаций, направленных на
дискредитацию ислама как конфессии, на объяснение действий и
высказываний чеченских боевиков этнокультурными особенностями чеченского
народа и т. п.;
к) умышленное распространение заведомо ложной информации о принадлежности той или иной этнической или конфессиональной
группы к иной группе, в отношении которой у адресата уже была ранее
сформирована или формируется в результате действий или высказываний
данного лица (организованной группы) негативная оценка или негативная
смысловая установка. Так например, определенные конфессии неправомерно
причисляются к числу «тоталитарных сект», ассоциируемых обычно с
организациями типа «Аум сенрике».
Следует признать, что большинство таких содержательных особенностей газетных и иных текстов СМИ и
политической пропаганды с трудом поддается процессуальной квалификации.
Даже в случае положительной экспертизы, бесспорно удостоверяющей наличие
в тексте установки на нарушение национального или расового равноправия
(иногда такая установка сочетается с призывами к насильственному
изменению конституционного строя РФ), до суда дело доходит крайне редко.
Автор настоящего раздела может засвидетельствовать это собственным
опытом – ни одна из произведенных им экспертиз не получила
процессуального продолжения. Даже знаменитое митинговое выступление
генерала Макашова не имело процессуальной перспективы (см. в связи с
этим: Диагностика… 2002; Методические рекомендации… 1995; Нетерпимость и
враждебность… 2000—2002; Понятия чести… 1997; Тарасов , 1986; Цена
слова, 2002).
4.4. Некоторые группы психолингвистических методик, пригодных для экспертизы текстов
А. Методики перифразирования текста или законченного смыслового фрагмента
текста. Если достаточное число испытуемых независимо друг от друга
перифразирует содержание текста при его компрессии (вплоть до высших
ступеней компрессии, то есть аннотирования и озаглавливания) так, что в
получившихся вторичных текстах однозначно проявляется направленность на
нарушение национального, расового, религиозного равноправия, то это
является основанием для позитивного заключения об общей направленности
текста на такое нарушение.
Б. Методики семантического шкалирования текста (методика «семантического интеграла» по В.И. Батову и Ю.А.
Сорокину). В этом случае анализируемый текст вместе с несколькими
контрольными оценивается испытуемыми по набору шкал, причем выбор таких
шкал предоставляется самим испытуемым. В числе таких шкал могут быть
шкалы «хороший–плохой», «активный–пассивный», «правдивый–ложный»,
«агрессивный–неагрессивный» и др. При качественном (выбор для оценивания
определенных шкал) и количественном (оценка внутри отдельной шкалы)
совпадении оценок испытуемых есть основания для позитивного заключения.
В. Методики свободного ассоциативного эксперимента с использованием
словарей ассоциативных норм. В качестве таких словарей рекомендуются
«Русский ассоциативный словарь» (1994; 1996) и «Словарь ассоциативных
норм русского языка» (1977). В этом случае в качестве стимулов
используются имена существительные, содержащиеся в тексте или в его
законченном смысловом фрагменте, причем испытуемым предлагается дать
несколько ассоциативных ответов. Возможно сравнение результатов без
прочтения текста и после его прочтения. Далее производится объединение
результатов эксперимента (отбираются ассоциации, общие для всех
испытуемых) и пересечение ответов по отдельным словам-стимулам (остаются
ответы, данные на несколько различных слов-стимулов). Этот «сухой
остаток» характеризует основную содержательную направленность текста.
Г. Методики предикативного анализа текста. В принципе здесь возможно
применение различных конкретных методик ( Дридзе , 1980; 1984; Новиков
, 1983; Апухтин , 1976; Шахнарович , Апухтин , 1979; Доблаев , 1969
и др.). По-видимому, наиболее значимые результаты могут быть получены
при применении методики Т.М. Дридзе, восходящей к принципам выявления
предикативной структуры текста, сформулированным Н.И. Жинкиным ( Дридзе
, 1980; 1984). Эта методика исходит из представления о тексте как
иерархии коммуникативных программ и позволяет выявить в нем «основную
мысль» (предикацию первого порядка) и предикации соответственно второго,
третьего и т. д. порядка. В результате содержание текста представляется
в виде графа, отображающего внутренние зависимости в тексте. Методика
Дридзе отличается тем, что она была неоднократно верифицирована в
эмпирических социопсихологических исследованиях и дала как значимые, так
и перспективные в методическом отношении результаты (в частности, она
вполне может быть использована в составе блока методик,
охарактеризованного в следующем разделе). Так или иначе, основой для
позитивного экспертного заключения может быть использование
нетолерантных высказываний разного рода в качестве текстовых предикаций
высших порядков.
4.5. Блок методик по выявлению установок автора текста в отношении различных объектов
В настоящем разделе впервые дается сводное описание блока методик,
направленных на исследование установок автора текста в отношении
объектов, упоминаемых в тексте. Иными словами, такой блок методик
позволяет, опираясь на психолингвистическую структуру текста, установить
и измерить смысловую и оценочную направленность пропагандистского
текста, в том числе текста СМИ. Ниже этот блок будет называться
«методикой взвешивания текста».
gorodok1@ymail.com
https://vk.com/yanesik47
@Yan58991968
|
| |
| |
| yanesik | Дата: Суббота, 2015-11-07, 10:30 AM | Сообщение # 18 |
|
Администратор Содружества ЛитКран Ян
Группа: Administrators
Сообщений: 11321
Статус: Offline
| В основу методики взвешивания текста положена концепция Чарлза Осгуда, описанная в Osgood, Saporta, Nunnally
, 1956, а также в Osgood, Tannenbaum , 1955 и Tannenbaum , 1967,
дополненная рядом других подходов. Описанная здесь методика взвешивания
текстов неоднократно излагалась автором и обсуждалась на научных
конференциях и в лекционных курсах; однако, насколько нам известно, она
ни разу не была реализована в целом.
Первой предпосылкой анализа является возможность выделения в тексте оценочных суждений относительно тех или иных объектов.
Второй предпосылкой является возможность сведения множества оценочных суждений
относительно данных объектов к некоторому обобщенному виду.
Третьей предпосылкой является возможность представить текст в виде иерархии предикативных высказываний.
Четвертая предпосылка – возможность установить функциональную эквивалентность
текстовых высказываний и трансформированных условных знаковых моделей.
1. Выделение оценочных суждений. Первым шагом анализа является выделение в
тексте оценочных суждений разного уровня (актуальных, то есть истинных
предикатов, типа Рамсфелд является «ястребом», или латентных, то есть
скрытых предикатов, типа Такие «ястребы», как Рамсфелд…, или Известный
«ястреб» Рамсфелд… ). Оценочными считаются в данном случае либо
суждения, включающие прямую оценку, либо суждения, содержащие в качестве
предикатов слова, имеющие в русском языке однозначный оценочный
компонент (последний факт может быть установлен либо на основании
словарных толкований типа неодобр., либо по данным ассоциативных норм
(если в них на соответствующий стимул дается оценочный ответ типа: отец –
люблю). При этом составляется список самих оцениваемых в данном тексте
объектов (в данном случае это Рамсфелд).
2. Минимизация оценочных суждений. Как известно, в рамках разработанной Осгудом, Сьючи и
Танненбаумом «методики семантического дифференциала» ( Osgood, Suci,
Tannenbaum , 1957) была разработана технология минимизации оценок для
выделения ограниченного числа «семантических измерений» (сведения списка
оценочных слов к более компактному виду: исходный список включал 76
слов, вернее, полярных пар, промежуточный – 12, терминальный, как
известно, 3). На материале русского языка аналогичную минимизацию
осуществила А.П. Клименко ( Клименко , 1964).
Опираясь на осгудовскую технологию в модификации Клименко, мы осуществляем
подстановку на место выявленных на первом шаге оценочных суждений более
обобщенных (наиболее целесообразно ограничиться двенадцатью шкалами,
выделенными Клименко). На данном этапе промежуточным объектом
дальнейшего исследования является, во-первых, исходный текст,
приведенный к обобщенному виду, во-вторых, список объектов оценки,
содержащихся в тексте.
3. Предикатный анализ текста. Следующим, третьим шагом анализа является представление текста как иерархии
предикативных суждений. По-видимому, здесь следует опираться на методику
Т.М. Дридзе, достаточно хорошо операционализированную: эта методика
(методика выделения макропредикаций) позволяет представить текст как
иерархическую систему предикаций первого («основная мысль»), второго,
третьего и четвертого порядков. В принципе возможен и темарематический
анализ по методике В.Б. Апухтина ( Апухтин , 1976): какую именно
методику мы принимаем, принципиально безразлично, так как в любом
варианте наша задача – приписать данному суждению определенный
предикативный «вес» в общей структуре текста.
4. Приписывание веса отдельным оценочным суждениям. На основе предыдущих шагов мы
представляем структуру текста в виде списка оценочных суждений, в
котором эти суждения а) приведены к обобщенному виду, б) каждому
оценочному предикату приписан вес в зависимости от его места в
предикативной структуре текста. Количественная характеристика такого
веса может быть условной (например, для предикации первого порядка – 4,
второго порядка – 3 и т. д.) или задана в результате специального
эксперимента. Наконец, в данном списке суждениям в) приписывается
частотность в тексте (относительно общего числа оценочных утверждений,
безотносительно к конкретному объекту оценки).
5. Составление словаря объектов. Такой словарь предполагает для каждого объекта, имеющего
оценку в тексте, полный набор присвоенных ему оценок (в обобщенном
варианте) с соответствующей характеристикой каждой оценки по
предикативному весу и частотности в тексте.
6. Иерархизация объектов. Это операция, задачей которой является расположение объектов в
соответствии с включенностью множеств и отдельных объектов в другие
множества. Например, определенные оценочные суждения могут относиться к
«главе государства», иные – к «президенту США», еще иные – к «президенту
Бушу».
В результате применения методики взвешивания текста мы получаем организованный набор (или систему) оцениваемых объектов с
приписанными им качественными и количественными характеристиками. Такое
представление текста позволяет при дальнейшем анализе отследить динамику
изменения оценок в текстах, принадлежащих тому же автору, или
сопоставить оценочные характеристики одних и тех же объектов в текстах
различных авторов. Из краткого описания методики, данного выше, видно,
что для ее операционализации необходимо провести дополнительные
исследования. Однако ее преимущество в том, что в психолингвистике уже
существуют концепции и отдельные методики, входящие в настоящий блок
(например, методика предикативного анализа текста или методика
минимизации оценочных утверждений).
Образ события в СМИ и возможности его искажения [14]
1. В любом событии, описываемом журналистом, есть своя внутренняя
объективная структура или сценарий. По И. Сильдмяэ (1987), в сценарий
события входят: субъект, средства, объект, время, обстоятельства или
условия, причина, цель, результат. Как правило, в текстах СМИ,
описывающих событие, отражена лишь часть этих компонентов события, то
есть событие как предмет сообщения в СМИ частично, фрагментарно. Ср.
в этой связи концепцию четырех основных форм выражения сведений
(открытая вербальная форма, скрытая вербальная форма, пресуппозитивная,
или затекстовая, форма, подтекстовая форма).
2. Понятие события может быть соотнесено с понятием ситуации-темы в психолингвистике,
противополагаемом «ситуации общения». Наряду с объективной структурой
событие (ситуация-тема) имеет и субъективную, то есть в нем может
выделяться, подчеркиваться тот или иной компонент.
3. Журналист описывает не событие как таковое (сценарий как таковой), а его
психический образ. Этот образ складывается из указанных основных
признаков события, но, конечно, чаще всего не включает многие из этих
признаков.
Журналист опускает соответствующую информацию – чаще всего потому, что он знает,
что зритель или читатель, реконструируя на основе
текста СМИ образ события, воспользуется своими знаниями и восстановит
образ события правильно и достаточно полно.
4. Образ события описывается журналистом при помощи текста, конечная задача которого –
создать аналогичный образ события у реципиента (читателя или зрителя). В
этом процессе могут возникать и действительно возникают намеренные или
ненамеренные деформации.
5. Первый вид деформации: неадекватный образ события у самого журналиста. Второй: неадекватность перевода образа
события в текст. Третий вид деформации связан с особенностями самого
текста, который может быть адекватен образу события, но недостаточен или
непригоден для восстановления реципиентом образа события на основе
этого текста. Наконец, четвертый вид деформации возникает, когда тот или
иной реципиент (или группа реципиентов) оказывается неспособным
восстановить из текста правильный образ события. Журналист обязан
предвидеть эту последнюю возможность и закладывать в свой текст
дополнительный «запас прочности».
6. Наряду с незапланированным, неумышленным расхождением образа события у журналиста и реципиента СМИ
возможно такое расхождение, которое связано с сознательным процессом
введения реципиента в заблуждение. Введение в заблуждение – это
сознательное представление для реципиента в качестве истинного такого
сообщения, которое или заведомо ложно, или не является фактологическим и
содержит лишь оценку (то есть вообще не может быть ни истинным, ни
ложным). Еще один вариант – когда недостоверное сообщение представляется
как достоверное, верифицированное.
7. Эффективность введения в заблуждение может зависеть от следующих основных причин: а) уровень
информированности журналиста (коммуникатора) и реципиента; коммуникатор
либо пользуется тем, что он информирован лучше, чем реципиент, либо
делает вид, что он информирован лучше; б) возможность или невозможность
для реципиента проверить истинность сообщения; в) способность реципиента
к экстраполяции, то есть уровень его интеллекта;
г) личностные характеристики реципиента или групповые характеристики аудитории
(доверчивость, заинтересованность или незаинтересованность в информации и
др.);
д) уровень доверия реципиента к источнику (например, телевизионному каналу); е) использование коммуникатором специальных
средств манипулирования сознанием и поведением реципиента.
gorodok1@ymail.com
https://vk.com/yanesik47
@Yan58991968
|
| |
| |
| yanesik | Дата: Суббота, 2015-11-07, 6:20 PM | Сообщение # 19 |
|
Администратор Содружества ЛитКран Ян
Группа: Administrators
Сообщений: 11321
Статус: Offline
| 
Работа с материалом отрывка психолингвистики.
3.2. Факт и суждение (высказывание)
Независимо от каждого отдельного человека существует объективная реальность. Конечно, и сами люди со своими мыслями, чувствами, отношениями, действиями – тоже часть мира;
Текст состоит из отдельных суждений или, что то же, отдельных высказываний. Вообще у текста два основных измерения – это его связность и его цельность. Связность текста определяется на последовательности из 3–9 высказываний, образующих семантическое единство (в графическом тексте это обычно абзац). Цельность текста – категория психолингвистическая. Она определяется на целом тексте и лучше всего моделируется при помощи представления о тексте как иерархической системе предикатов.
Предика́т (лат. praedicatum — сказанное) в логике и лингвистике — сказуемое суждения, то, что высказывается (утверждается или отрицается) о субъекте. Предикат находится с субъектом в предикативном отношении и показывает наличие (отсутствие) у предмета некоторого признака.
Высказывание всегда что-то отражает или описывает: это «что-то» – события, ситуации, свойства предметов или лиц.
Обычно полагают, что существует некий объективный «факт», который и описывается суждением или высказыванием. На самом деле все обстоит сложнее. Человек начинает с того, что вычленяет в реальности (в пространстве событий) некоторый фрагмент.
Этот фрагмент всегда рассматривается под определенным углом зрения, в определенном аспекте. Например, нас интересует политическая ситуация в Беларуси: ее можно рассматривать под углом зрения прав человека, с точки зрения перспектив объединения России и Беларуси, под углом зрения состояния белорусской экономики и реакции на это состояние среднего белоруса. Затем мы как бы «переводим» наше знание об этом фрагменте на обычный словесный язык, разворачивая его в совокупность словесных (вербальных) суждений или высказываний.
gorodok1@ymail.com
https://vk.com/yanesik47
@Yan58991968
|
| |
| |
| yanesik | Дата: Суббота, 2015-11-07, 6:39 PM | Сообщение # 20 |
|
Администратор Содружества ЛитКран Ян
Группа: Administrators
Сообщений: 11321
Статус: Offline
| Каждое из таких суждений может быть истинным (соответствовать действительности) или ложным (не соответствовать действительности).
Чтобы установить это, мы должны проделать так называемую верификацию – соотнести содержание суждения с действительностью и убедиться, что данное суждение ложно (или, напротив, истинно).
Только после того, как мы осуществили верификацию суждения и оказалось, что оно истинно, оно превращается в факт.
Разграничение понятий события и факта
Факты не описательны. Они устраняют все частные характеристики события и сохраняют только самую его суть, его сердцевину. Недаром говорят о «голых» или «неприкрашенных» фактах. У этого свойства факта есть и оборотная сторона: факт всегда выделяет в событии какую-то его часть, его определенные признаки.
Событие: освобождение дипломатов-заложников, захваченных в Перу организацией «Сендеро луминосо». Факты могут быть представлены по-разному: Заложники освобождены. / При освобождении заложников никто из атаковавших не пострадал. / При освобождении заложников была допущена неоправданная жестокость в отношении рядовых боевиков, готовых сдаться. И т. д. Получается, что одно и то же событие выступает в форме различных фактов – в зависимости от того, что мы считаем главным, что трактуем как «суть» события, а что считаем частностью. Поэтому можно описывать, как развертываются события, но не как происходят факты.
Факты вообще не «происходят», происходят события.
А они состоят из ряда фактов.
gorodok1@ymail.com
https://vk.com/yanesik47
@Yan58991968
|
| |
| |
| yanesik | Дата: Суббота, 2015-11-07, 7:03 PM | Сообщение # 21 |
|
Администратор Содружества ЛитКран Ян
Группа: Administrators
Сообщений: 11321
Статус: Offline
| 3.3. Виды суждений (высказываний)
Суждение (высказывание) может быть по содержанию различным:
1. Бытийное (экзистенциальное ). Такое высказывание утверждает, что нечто существует (вообще или где-то или у кого-то). Например, суждение У политика Н. есть валютный счет в Швейцарии есть именно бытийное высказывание: мы фиксируем только одно – есть такой счет (и тогда высказывание истинно) или такого счета нет (и тогда оно ложно).
2. Классифицирующее суждение: Кандидат в губернаторы Н. – член КПРФ. Здесь мы фиксируем принадлежность кандидата к определенному множеству (классу).
3. Признаковое, или атрибутивное, высказывание: в нем кому-то или чему-то приписывается некий признак. Например: У А. нет высшего образования.
4. Пропозициональное (событийное) высказывание, где описывается взаимодействие двух или нескольких «героев» события: Политик Ж. ударил по лицу журналистку.
Одно и то же высказывание в разном контексте может иметь разное содержание. Если мы «набираем компромат» на политика Н., то приведенное высказывание встанет в ряд признаковых и само станет признаковым: Н. такой-то и такой-то, у него имеется валютный счет в Швейцарии, и вообще на нем негде ставить пробы. Так же и с политиком Ж.: Ж. призывал к тому-то и тому-то, вел себя там-то нагло и оскорбительно, ударил по лицу журналистку.
Итак, перед нами объективное событие или цепочка взаимосвязанных событий (в современной науке иногда употребляется термин «сценарий»). И высказывание и совокупность (цепочка) высказываний (суждений), описывающих это событие (события). Где здесь «факт»?
Факт – это содержание высказывания, но только после того, как мы провели его проверку на истинность – верификацию – и получили положительный ответ.
Как именно эта проверка осуществляется? Это зависит от множества причин.
gorodok1@ymail.com
https://vk.com/yanesik47
@Yan58991968
|
| |
| |
| yanesik | Дата: Суббота, 2015-11-07, 7:12 PM | Сообщение # 22 |
|
Администратор Содружества ЛитКран Ян
Группа: Administrators
Сообщений: 11321
Статус: Offline
| 1. Самый прямой способ верификации – непосредственно сопоставить высказывание с реальными событиями. Но это чаще всего невозможно (событие уже завершилось и не зафиксировано). В СМИ так происходит особенно часто: только сам автор высказывания, журналист, присутствовал при событии или участвовал в нем. Поэтому чаще применяется второй способ.
2. Второй способ – сопоставление высказывания с другими высказываниями, принадлежащими другим участникам, наблюдателям или толкователям события, которых мы считаем объективными или (и) компетентными.
3. Третий способ – доказательство, заключающееся в приведении дополнительных данных, свидетельствующих об истинности высказывания. Такова, например, проверка его истинности по архивам.
4. Четвертый способ – сопоставление информации из нескольких независимых и не связанных друг с другом источников. Это, например, принцип работы разведки: сведения считаются фактом, если они идентичны в сообщениях разных источников.
Здесь, однако, могут возникать сложности (см. об этом также ниже). Например, в качестве «компетентного свидетеля» или «компетентного эксперта» выставляется человек, который на самом деле такой компетентностью не обладает. Или сознательно «подбрасывается» псевдодоказательство (сфабрикованные гитлеровскими специалистами «документы», подтверждающие «факт» государственной измены маршала Тухачевского и якобы случайно попавшие к президенту Чехословакии Бенешу).
Но главное, что сама верификация суждения (высказывания) не всегда возможна. Иногда она невозможна объективно. Например, в СМИ появляется сообщение, что Н. был платным осведомителем КГБ. Соотнести это утверждение с реальными событиями нельзя. «Компетентные свидетели» или «компетентные эксперты» либо отсутствуют, либо по понятным причинам молчат. Архивы же – в этой своей части – продолжают оставаться закрытыми. Поэтому невозможно ни убедиться, что данное утверждение соответствует истине, ни убедиться в его ложности.
Но иногда это невозможно не по объективным, а по другим причинам. Например, в одной из книг В.В. Жириновского есть такое утверждение: Выход к Индийскому океану – это миротворческая миссия России. Проверить (верифицировать) его нельзя по целому ряду причин. Главная из них – это крайний субъективизм буквально каждого слова. «Выход к Индийскому океану» – это на самом деле не церемониальный марш, завершающийся мытьем сапог, а вооруженная агрессия, способная спровоцировать мировую войну. Автор же высказывания камуфлирует его содержание абстрактными оценками и метафорами ( это окно на юго-восток…, это даст ток свежего воздуха…). «Миротворческая миссия России» – тоже пустые слова. Что такое миссия? Есть ли она у России? Если есть, что такое «миротворческая миссия»? Одним словом, практически невозможно ни утверждать, что приведенное высказывание ложно, ни утверждать, что оно истинно. Оно просто субъективно настолько, что становится в принципе непроверяемым.
Если в результате верификации оказалось, что содержание высказывания соответствует действительности, его, это содержание, можно считать достоверным фактом.
Если оказалось, что оно не соответствует действительности, то это вообще не факт. Если в силу объективных причин верифицировать высказывание оказалось невозможным, то мы имеем дело с недостоверным фактом, или непроверенным утверждением.
Если же его нельзя верифицировать в силу субъективных причин – субъективно-оценочного характера, эмоциональности, сознательной неясности истинного смысла высказывания, – мы имеем дело с оценочным суждением, или оценочным высказыванием.
У события есть только одно, так сказать, абсолютное свойство: то, что оно произошло или, напротив, не произошло. Б.Н.Ельцин выиграл президентские выборы 1996 г. – это событие (фрагмент действительности). А суждений об этом событии может быть бесконечно много. Например, Ельцин выиграл благодаря поддержке электората А.И. Лебедя. Это утверждение проверяемо и, видимо, является истинным (то есть достоверным фактом). А вот другое высказывание: Выигрыш Ельцина – благо для России. Вполне возможно, что это так. Но в условиях реального времени мы, во-первых, не можем это высказывание верифицировать – только будущий историк, может быть, будет располагать средствами для проверки подобного утверждения. А во-вторых, здесь, собственно, нечего верифицировать: это высказывание не укладывается в схему «произошло – не произошло». Оно вносит фактор «хорошо – плохо». А следовательно, это типичное оценочное высказывание.
Таким образом, перед нами некоторое событие. Оно либо произошло, либо не произошло. Это обычно не требует дополнительного исследования или доказательства. Но возможны и исключения, когда сам факт наступления события ставится под сомнение. Так, по состоянию на 28 ноября 2000 г. победителем президентских выборов в США был объявлен Джордж Буш. Однако команда Гора долго продолжала утверждать, что это событие (выигрыш Буша) не имело места. Но такие случаи редки.
По поводу происшедшего события могут быть высказаны различные суждения. Часть из них может быть верифицирована тем или иным способом.
Те из них, которые при верификации не подтвердились, являются ложными (то есть их содержание не является фактом вообще).
Те, которые подтвердились, являются истинными (их содержание есть достоверный факт).
Другая часть суждений о событии объективно не может быть верифицирована в данный момент при нынешнем объеме и характере доступной нам информации, но если со временем появятся новые факты (ранее неизвестный нам свидетель, вновь открывшийся архив и т. п.), такая верификация в принципе могла бы быть произведена. Содержание этих суждений является недостоверным фактом.
Наконец, третья часть суждений непроверяема по своей природе – это оценочные суждения или высказывания.
gorodok1@ymail.com
https://vk.com/yanesik47
@Yan58991968
|
| |
| |
| yanesik | Дата: Суббота, 2015-11-07, 7:26 PM | Сообщение # 23 |
|
Администратор Содружества ЛитКран Ян
Группа: Administrators
Сообщений: 11321
Статус: Offline
| Что оценивают эти оценочные суждения и какими они бывают?
Оценочные суждения могут быть классифицированы по разным основаниям:
1. По характеру оценки. Она может быть «эпистемической», то есть связанной с оценкой достоверности суждения. Здесь возможны следующие виды оценок:
а) «абсолютное» утверждение: Петр уехал.
б) «абсолютное» отрицание: Петр не уехал. В обоих случаях оценки как таковой нет, она нулевая.
в) относительное утверждение: Петр, по-видимому, уехал.
г) относительное отрицание: Петр, по-видимому, не уехал.
д) эмфатическое утверждение (подтверждение утверждения): Петр действительно уехал (хотя существуют противоположные мнения).
е) эмфатическое отрицание (подтверждение отрицания): Петр не уехал-таки! ( Ивин, 1970).
Таким образом, здесь действуют два параметра: утверждение–отрицание и степень нашей уверенности (абсолютное – относительное – эмфатическое).
Оценка может быть также аксиологической, или ценностной. Так, высказывания могут различаться по параметру реальности или ирреальности описываемого события. С ним соотнесены еще два фактора описания: это положительность (отрицательность) оценки и значимость (незначимость) события. Реальная оценка: Петр уехал! (то есть хорошо или плохо, что это произошло). Ирреальная оценка: Уехал бы Петр! Или: Пусть Петр уезжает (он не уехал, но было бы хорошо, если бы он это сделал). С другой стороны, возможны противопоставленные друг другу варианты: Слава Богу, Петр уехал. К сожалению, Петр уехал. Наконец, могут быть высказывания с подчеркиванием значимости или важности события: Обратите внимание, что Петр уехал.
Оценка, далее, может быть субъективной или объективной. Петр, по-видимому, уехал – Петр, говорят, уехал – (Иван сказал, что) Петр уехал. Все это оценки объективные, данные кем-то помимо меня. Петр, по-моему, уехал – Кажется, Петр уехал – это оценки субъективные, отражающие мое личное мнение об отъезде Петра, а не изложение чужих мнений по этому вопросу.
Характер оценки может меняться и в зависимости от характера эмоции, выраженной в высказывании. Страшно подумать, что… Какой стыд, что… Какое счастье, что… Радостно слышать, что… В то же время эмоция имеет свою степень, что связано со значимостью высказывания (чем более глубоко переживание, тем более значимо высказывание). Радостно, что… – Какое счастье, что…
2. По тому, что именно оценивают оценочные суждения – событие или факт.
Пример оценочного суждения первого типа: Иван – дурак. Следует заметить, что суждения такого рода тоже описывают события: ведь то, что Иван – дурак, следует из его поступков, действий, известных нам. Это эквивалент утверждения, что Иван ведет себя по-дурацки.
Примеры оценочного суждения второго типа см. выше ( К сожалению, Петр уехал и т. д.).
В этих двух случаях оценочные суждения выражаются различными языковыми средствами. В первом случае(оценочные суждения – событие) это наречие, предикатив, слово категории состояния, краткое прилагательное. Во втором случае(оценочные суждения – факт) сложноподчиненное предложение ( Жаль, что…) или конструкция с вводным словом ( К сожалению….).
Оценки событий и фактов могут быть независимы друг от друга. Одинаково возможны и Иван, слава Богу, дурак (а то бы еще и не такое натворил!), и К сожалению, Иван – дурак.
gorodok1@ymail.com
https://vk.com/yanesik47
@Yan58991968
|
| |
| |
| yanesik | Дата: Воскресенье, 2015-11-08, 7:32 PM | Сообщение # 24 |
|
Администратор Содружества ЛитКран Ян
Группа: Administrators
Сообщений: 11321
Статус: Offline
| 3.4. Событие и его структура
Факт – это содержание истинного суждения о том или ином событии. Таких истинных суждений может быть несколько. Они образуют своего рода пучок признаков события. Событие Х одновременно имеет признак А, и признак В, и признак С – каждый из этих признаков (характеристик события) выражается отдельным суждением.
Для этих суждений очень существенно, чтобы они в совокупности полностью описывали данное событие.
У события есть своя внутренняя структура, свой «сюжет», или «сценарий». Иначе говоря, в нем есть объективные характеристики, без учета которых наше описание этого события будет принципиально неполным, а следовательно неверным. Существует специальная научная дисциплина – когитология; согласно ей, в «сценарий» события входят:
субъект, средства, объект, время, обстоятельства или условия, причина, цель, результат. В современной психологии деятельности основными характеристиками деятельности также являются субъект, объект, средства, цель, результат, условия ( Леонтьев А.Н ., 1975).
gorodok1@ymail.com
https://vk.com/yanesik47
@Yan58991968
|
| |
| |
| yanesik | Дата: Воскресенье, 2015-11-08, 7:49 PM | Сообщение # 25 |
|
Администратор Содружества ЛитКран Ян
Группа: Administrators
Сообщений: 11321
Статус: Offline
| 3.5. Формы выражения сведений
Значит ли это, что журналист обязан, сообщая о каждом событии, обязательно открытым текстом перечислять все эти характеристики? Конечно, нет. В этой связи необходимо обратиться к различным формам выражения сведений. Это:
1. Открытая вербальная (словесная) форма, когда сведения даны в виде отдельного высказывания или цепочки взаимосвязанных высказываний, причем новая информация дана в предикативной части высказывания (является предикатом, логическим сказуемым). Например: Дэн Сяопин умер.
2. Скрытая вербальная форма, когда сведения выражены словесно, но как бы спрятаны, не бросаются в глаза и даются – как что-то уже известное – в группе подлежащего в виде так называемой латентной предикации. Например: Старейший политический лидер Китая давно отошел от дел. Здесь, в сущности, два совмещенных утверждения: что Дэн Сяопин – старейший политический лидер КНР и что он давно отошел от дел.
3. Пресуппозитивная, или затекстовая, форма, когда информация о каких-то аспектах события в тексте непосредственно не выражена и подразумевается, что и коммуникатор, и реципиент ее знают. Например, Похороны Дэн Сяопина состоялись в понедельник. Предполагается, что о смерти Дэн Сяопина обоим партнерам по общению уже известно.
4. Подтекстовая форма, когда информация не содержится в самом тексте, но легко извлекается из него реципиентом. Здесь могут использоваться различные приемы. Например, прямой оценки нет, но факт дается в таком контексте, что оценка логично из него выводится. Или читателю задается вопрос типа: Интересно, это совпадение случайно или нет? то есть так называемый риторический вопрос, который на самом деле является скрытым утверждением (ну, конечно, это совпадение не случайно – иначе бы вопрос не задавался!). Однако формально здесь нет утверждения.
Если, скажем, героем телепередачи или газетного репортажа является некто Иван Иванович Иванов, то необходимо сообщить, кто он такой. А если им является М.М. Касьянов, В.В. Жириновский, А.Б. Чубайс, о них сообщать ничего не надо (кроме, может быть, фамилии для особо забывчивых телезрителей): и журналист, и любой потенциальный зритель или читатель знает, кто они такие.
Вообще журналист всегда «экономит» на подтекстовой и затекстовой форме, вводя в текст лишь то, что необходимо – в особенности то, что ново для реципиента. Событие как предмет сообщения в СМИ, как правило, частично, фрагментарно. Если в последних известиях сообщается, что произошло событие Х, то время события уже задано общей рамкой. Если речь идет об известном персонаже, не нужна его биография, достаточно сказать, что нового с ним произошло. И так далее.
gorodok1@ymail.com
https://vk.com/yanesik47
@Yan58991968
|
| |
| |
| yanesik | Дата: Воскресенье, 2015-11-08, 8:00 PM | Сообщение # 26 |
|
Администратор Содружества ЛитКран Ян
Группа: Administrators
Сообщений: 11321
Статус: Offline
| 3.6. Образ события в СМИ
В сущности, журналист описывает не событие как таковое или не сценарий как таковой, а их психический образ. Этот образ складывается из указанных выше основных признаков события и – в идеале – должен отражать все эти признаки. Однако текст, соответствующий этому образу (описывающий этот образ), может, как мы видели, не включать описание некоторых признаков события (образа события). Журналист сознательно опускает соответствующую информацию, потому что он знает, что реципиент СМИ, реконструируя на основе текста образ события (переводя его содержание из сукцессивного (последовательного) в симультанный (одновременный) вид), воспользуется своими знаниями и восстановит этот образ правильно и достаточно полно без дополнительной «подсказки».
Итак, событие выступает в сознании журналиста в виде образа события. Образ события описывается им при помощи текста, причем конечная задача этого текста – в идеале, конечно – создать аналогичный образ того же события у реципиента.
В этом процессе могут возникать намеренные и ненамеренные деформации.
1. Начнем с того, что у журналиста может быть неадекватный (например, неполный) образ события. Так например, в газетных сообщениях о положении с русским языком на Украине и в странах Балтии нередки деформации, вызванные тем, что источником информации является только одна сторона – сами русские (при этом неполнота информации деформирует истинное положение вещей, хотя все приводимые факты – вербальные факты – соответствуют действительности).
2. Далее, образ события может быть неадекватно «переведен» в текст.
3. Далее, текст может быть непригодным для правильного восстановления реципиентом образа события, например, в нем могут быть опущены сведения, необходимые реципиенту.
4. Наконец, даже если сам текст вполне корректен, тот или иной реципиент или группа реципиентов могут оказаться неспособными восстановить из текста правильный образ события. Журналист обязан предвидеть эту последнюю возможность и «вкладывать» в свой текст дополнительный «запас прочности». Особенно часто такая ситуация возникает при сообщениях на темы эстрады, спорта и т. п., где значительная часть потенциальных реципиентов в данной сфере не компетентна – а журналист пишет об известном «фанатам» эстрадном певце, как будто он известен любому реципиенту.
gorodok1@ymail.com
https://vk.com/yanesik47
@Yan58991968
|
| |
| |
| yanesik | Дата: Воскресенье, 2015-11-08, 8:10 PM | Сообщение # 27 |
|
Администратор Содружества ЛитКран Ян
Группа: Administrators
Сообщений: 11321
Статус: Offline
| 3.7. Расхождения в образе события и механизм введения в заблуждение
Итак, в процессе речевого (более широко – вообще коммуникативного) акта образ
события возникает дважды.
Сначала это тот образ события, который
образуется у коммуникатора (журналиста) и непосредственно воплощается в
сообщение.
А затем под воздействием сообщения у реципиента формируется
свой собственный образ того же события.
В идеале они должны совпадать:
иными словами, сообщение должно быть построено так, чтобы у реципиента
возник образ события, полностью соответствующий образу события,
имеющемуся у журналиста.
Но это возможно только в идеале.
Подчеркнем еще раз: даже сам образ события у журналиста может быть неадекватен
подлинному событию. Это может происходить не обязательно по умыслу или
злой воле журналиста: он просто может не полностью учесть все стороны
реального факта, и вербальный факт, являющийся содержанием его
сообщения, окажется неполным и уже поэтому неверным. Но это может
делаться и умышленно, когда в силу политической или иной
ангажированности он сознательно и намеренно отбирает нужные ему признаки
события.
Допустим, однако, что имеющийся у журналиста образ события достаточно полон и адекватен. Значит ли это, что гарантировано
совпадение образа события у этого журналиста и у реципиента сообщения?
Нет, не значит.
1. Начнем с того, что из-за недостаточного языкового профессионализма
коммуникатора содержание сообщения становится бессмысленным, недоступным
для интерпретации, или интерпретируется заведомо ошибочно. Сейчас модно
(см. соответствующую рубрику в журнале «Итоги») коллекционировать
подобные высказывания политических деятелей. Однако классическое
обещание «показать кузькину мать в производстве сельскохозяйственной
продукции» принадлежит еще Н.С. Хрущеву. Что он хотел сказать, осталось
загадочным.
2. Далее, возможен случай, когда коммуникатор и реципиент вкладывают в одно и то же слово или выражение различное содержание.
Скажем, объективное значение слова «сионист» резко расходится с его
интерпретацией у правых и левых радикалов. Столь же различна
интерпретация слов «демократия» и «демократы», «реформа» и
«реформаторы». Кстати, к этому расхождению приложила руку именно
радикальная пресса.
3. Следующий случай: у реципиента возникают не запланированные коммуникатором дополнительные ассоциации или
истолкования сказанного или написанного. Своего рода классикой здесь
стала история с П.Н. Милюковым, который, рассуждая в газете «Речь» (22
сентября 1907 г.) о взаимоотношениях кадетов и социал-демократов,
написал: «Мы сами себе враги, если… захотим непременно, по выражению
известной немецкой сказки, тащить осла на собственной спине». Этот
«осел» вызвал бурный протест в социал-демократической печати, и через
три дня Милюкову пришлось разъяснять, что он не имел в виду назвать
социал-демократов ослами: «В немецкой сказке, на которую я ссылался,
"носить осла" по совету прохожих – значит подчиняться чужим мнениям»
(ср. стихотворение С.Я. Маршака со знаменитой строчкой «Старый осел
молодого везет»).
5. Еще один случай – когда сознательная деформация события коммуникатором или даже изложение не совершившихся событий,
связанные с художественными, публицистическими или другими задачами (и
предполагающие, что реципиент тоже понимает эти задачи и соответственно
интерпретирует сообщение), воспринимается реципиентом как объективное
изложение действительных фактов. Яркий пример – нашумевшее выступление
министра иностранных дел РФ (в то время) А. Козырева на одном из
международных форумов с апокалиптическим сценарием развития событий в
России, имевшее целью всего лишь предупредить иностранных партнеров о
сложности политической ситуации в стране и необходимости поддержки
демократических сил. (Другой вопрос, что сама идея такого выступления –
учитывая официальный государственный статус Козырева – едва ли была
удачна.)
До сих пор мы говорили о незапланированном, неумышленном расхождении образа события у коммуникатора и реципиента. Но такое
расхождение может быть и результатом сознательного введения реципиента
(реципиентов, аудитории) в заблуждение.
gorodok1@ymail.com
https://vk.com/yanesik47
@Yan58991968
|
| |
| |
| yanesik | Дата: Воскресенье, 2015-11-08, 8:43 PM | Сообщение # 28 |
|
Администратор Содружества ЛитКран Ян
Группа: Administrators
Сообщений: 11321
Статус: Offline
| 3.8. Введение в заблуждение
Введение в заблуждение – это представление для реципиента в качестве истинного такого сообщения, которое или заведомо ложно (то есть имеет место сознательный обман),
или
не является фактологическим и содержит лишь одну оценку (то есть вообще не может быть ни истинным, ни ложным).
Еще один возможный вариант – когда недостоверное сообщение представляется как достоверное, верифицированное.
Эффективность введения в заблуждение зависит от ряда причин (см. Сильдмяэ, 1987).\
------------------------------------
1. Это, во-первых, уровень информированности коммуникатора и реципиента. Коммуникатор либо пользуется тем, что он информирован лучше, чем адресат сообщения (реципиент), либо делает вид, что он информирован лучше. Однако трудно или вообще невозможно ввести в заблуждение человека, который имеет достоверные знания о предмете сообщения в целом. Поэтому для противодействия введению в заблуждение исключительно важно всеми средствами стремиться поднять уровень знаний аудитории по данному вопросу. Многие ложные суждения о чеченцах, например, были бы неэффективны, если бы аудитория СМИ больше знала об истории Кавказа, обычаях чеченцев, отношениях между чеченцами и ингушами и пр.
2. Во-вторых, эффективность введения в заблуждение зависит от возможности для реципиента проверить истинность сообщения. Если это можно сделать без особых затруднений и, так сказать, поймать за руку коммуникатора, то не только манипуляция сознанием реципиента будет неэффективной, но и потеряется доверие к источнику (газете, телевизионному каналу, конкретному журналисту). Так, в российских, а особенно грузинских СМИ неоднократно повторялось утверждение, что у абхазов никогда не было своей государственности. Однако это утверждение фактически ложно. Даже если считать, что Абхазское (Эгрисское) царство (VII в. н. э.) не было чисто абхазским (оно объединяло ряд народов нынешней Западной Грузии), с 1921 по 1931 гг. Абхазия была советской социалистической республикой (с 1922 г. в составе ЗСФСР наряду с Грузией, Арменией и Азербайджаном), то есть ее государственный статус ничем не отличался от статуса самой Грузии. Проверить это очень легко, как и столь же ложное утверждение, что армянское население Нагорного Карабаха поселилось там якобы только в XVIII в.
3. В-третьих, эффективность введения в заблуждение зависит от способности реципиента (аудитории) к экстраполяции (построению гипотезы о свойствах неизвестного объекта на основании знания об аналогичных свойствах известных объектов). Иными словами, речь идет об уровне интеллекта реципиента: чем он ниже, тем более реципиент склонен поверить явной манипуляции.
4. В-четвертых, она зависит от индивидуальных свойств реципиента (или групповых характеристик аудитории). Есть люди наивные, принимающие любое сообщение на веру, есть более скептичные, допускающие возможность введения их в заблуждение и старающиеся по мере возможности проверить поступающую к ним информацию. Есть люди, живо заинтересованные в политической информации, есть люди, относящиеся к ней абсолютно индифферентно. Существует даже группа реципиентов, принципиально не верящая сообщениям СМИ, что, впрочем, не делает их более устойчивыми к манипуляции – только в этом случае они будут опираться на слухи или сообщения других лиц. И так далее.
5. В-пятых, эффективность введения в заблуждение зависит от уровня доверия реципиента к источнику. Проблема факторов такого доверия – самостоятельная научная проблема, хорошо исследованная в США. Среди этих факторов и характер источника (с одной стороны, ОРТ, с другой, НТВ), и знания реципиентов о нем (кому, например, принадлежит та или иная газета или телеканал), и степень совпадения позиции источника и позиции реципиента, и персональная симпатия или антипатия реципиента к коммуникатору, и многое другое.
6. Наконец, в-шестых, эффективность введения в заблуждение зависит от используемых коммуникатором специальных приемов и средств манипулирования сознанием реципиентов (аудитории).
В науке хорошо исследованы стратегии манипулирования сознанием реципиентов массовой коммуникации (массовой информации). Существует множество работ, в основном американских, где дается перечень приемов подобного манипулирования. Приведем некоторые из них, описанные известным лингвистом и семиотиком Т.А. ван Дейком ( ван Дейк , 1989) и показывающие, какими способами в прессе создаются этнические предубеждения.
gorodok1@ymail.com
https://vk.com/yanesik47
@Yan58991968
|
| |
| |
| yanesik | Дата: Воскресенье, 2015-11-08, 8:49 PM | Сообщение # 29 |
|
Администратор Содружества ЛитКран Ян
Группа: Administrators
Сообщений: 11321
Статус: Offline
| Сверхобобщение : свойства отдельных лиц и событий принимаются за свойства всех членов данной этнической группы или всех этнически маркированных социальных ситуаций. Скажем, агрессивный антирусский настрой приписывается большинству населения Западной Украины. Такая же «антирусскость», фундаменталистская исламская ориентация, склонность к разбою или грабежам проецируются на национальный характер чеченского народа.
Приведение примера : перенос общих свойств, приписанных этнической группе или ее «типичным» представителям, на частный случай – человека или событие. Скажем, высказывается убеждение, что евреи суть агентура в нашем обществе сионизма и масонства. Это убеждение тут же конкретизируется в обвинениях, адресованных конкретному лицу еврейского происхождения (Гусинскому, Березовскому, Лившицу).
Расширение : негативное отношение к какой-либо отдельной черте или признаку распространяется на все другие признаки и их носителей. Так, после того, как часть рынков Москвы оказалась под контролем группы этнических азербайджанцев, что повлекло за собой стабильно высокий уровень цен, резко изменилось к худшему отношение многих москвичей к азербайджанцам в целом и даже к «кавказцам» без различия их конкретной национальности. Впрочем, это был, по-видимому, спонтанный процесс, а не результат сознательной манипуляции сознанием реципиентов СМИ. Но постоянное упоминание в прессе и электронных СМИ о «кавказцах», «лицах кавказской национальности» и т. п. способствовало этому процессу и в какой-то мере провоцировало его.
Атрибуция : реципиенту навязывается «нужное» причинно-следственное отношение. Так, почти после каждого громкого террористического акта в СМИ появляются упоминания о «чеченском следе», хотя в большинстве случаев такие сообщения не подтверждаются.
В советское время анализ приемов манипулирования общественным сознанием был связан с разоблачением «буржуазной пропаганды» и «буржуазной журналистики». Время показало, что аналогичные приемы манипулирования порой применяются и в деятельности российских СМИ, да и вообще в практике социально-ориентированного общения (обсуждения в Государственной Думе, публичные заявления отдельных политиков, митинговые речи и т. д.). Но серьезный профессиональный анализ этих приемов в последние годы не производился. Думается, что возвращение к этой проблематике могло бы сыграть важную роль в развитии демократии в России, обеспечении гласности, защите СМИ и журналистов от произвола власти и в то же время в защите общества от недобросовестного манипулирования общественной психологией со стороны отдельных лиц, политических и иных группировок.
4. Психолингвистика речевого воздействия текста как предмета психолингвистической экспертизы
Допустим, однако, что имеющийся у журналиста образ события достаточно полон и адекватен. Значит ли это, что гарантировано совпадение образа события у этого журналиста и у реципиента сообщения?
Нет, не значит.
1. Начнем с того, что из-за недостаточного языкового профессионализма коммуникатора содержание сообщения становится бессмысленным, недоступным для интерпретации, или интерпретируется заведомо ошибочно. Сейчас модно (см. соответствующую рубрику в журнале «Итоги») коллекционировать подобные высказывания политических деятелей. Однако классическое обещание «показать кузькину мать в производстве сельскохозяйственной продукции» принадлежит еще Н.С. Хрущеву. Что он хотел сказать, осталось загадочным.
2. Далее, возможен случай, когда коммуникатор и реципиент вкладывают в одно и то же слово или выражение различное содержание. Скажем, объективное значение слова «сионист» резко расходится с его интерпретацией у правых и левых радикалов. Столь же различна интерпретация слов «демократия» и «демократы», «реформа» и «реформаторы». Кстати, к этому расхождению приложила руку именно радикальная пресса.
3. Следующий случай: у реципиента возникают не запланированные коммуникатором дополнительные ассоциации или истолкования сказанного или написанного. Своего рода классикой здесь стала история с П.Н. Милюковым, который, рассуждая в газете «Речь» (22 сентября 1907 г.) о взаимоотношениях кадетов и социал-демократов, написал: «Мы сами себе враги, если… захотим непременно, по выражению известной немецкой сказки, тащить осла на собственной спине». Этот «осел» вызвал бурный протест в социал-демократической печати, и через три дня Милюкову пришлось разъяснять, что он не имел в виду назвать социал-демократов ослами: «В немецкой сказке, на которую я ссылался, "носить осла" по совету прохожих – значит подчиняться чужим мнениям» (ср. стихотворение С.Я. Маршака со знаменитой строчкой «Старый осел молодого везет»).
5. Еще один случай – когда сознательная деформация события коммуникатором или даже изложение не совершившихся событий, связанные с художественными, публицистическими или другими задачами (и предполагающие, что реципиент тоже понимает эти задачи и соответственно интерпретирует сообщение), воспринимается реципиентом как объективное изложение действительных фактов. Яркий пример – нашумевшее выступление министра иностранных дел РФ (в то время) А. Козырева на одном из международных форумов с апокалиптическим сценарием развития событий в России, имевшее целью всего лишь предупредить иностранных партнеров о сложности политической ситуации в стране и необходимости поддержки демократических сил. (Другой вопрос, что сама идея такого выступления – учитывая официальный государственный статус Козырева – едва ли была удачна.)
До сих пор мы говорили о незапланированном, неумышленном расхождении образа события у коммуникатора и реципиента. Но такое расхождение может быть и результатом сознательного введения реципиента (реципиентов, аудитории) в заблуждение.
3.7. Расхождения в образе события и механизм введения в заблуждение
Итак, в процессе речевого (более широко – вообще коммуникативного) акта образ события возникает дважды. Сначала это тот образ события, который образуется у коммуникатора (журналиста) и непосредственно воплощается в сообщение. А затем под воздействием сообщения у реципиента формируется свой собственный образ того же события. В идеале они должны совпадать: иными словами, сообщение должно быть построено так, чтобы у реципиента возник образ события, полностью соответствующий образу события, имеющемуся у журналиста.
Но это возможно только в идеале.
Подчеркнем еще раз: даже сам образ события у журналиста может быть неадекватен подлинному событию. Это может происходить не обязательно по умыслу или злой воле журналиста: он просто может не полностью учесть все стороны реального факта, и вербальный факт, являющийся содержанием его сообщения, окажется неполным и уже поэтому неверным. Но это может делаться и умышленно, когда в силу политической или иной ангажированности он сознательно и намеренно отбирает нужные ему признаки события.
Допустим, однако, что имеющийся у журналиста образ события достаточно полон и адекватен. Значит ли это, что гарантировано совпадение образа события у этого журналиста и у реципиента сообщения?
Нет, не значит.
1. Начнем с того, что из-за недостаточного языкового профессионализма коммуникатора содержание сообщения становится бессмысленным, недоступным для интерпретации, или интерпретируется заведомо ошибочно. Сейчас модно (см. соответствующую рубрику в журнале «Итоги») коллекционировать подобные высказывания политических деятелей. Однако классическое обещание «показать кузькину мать в производстве сельскохозяйственной продукции» принадлежит еще Н.С. Хрущеву. Что он хотел сказать, осталось загадочным.
2. Далее, возможен случай, когда коммуникатор и реципиент вкладывают в одно и то же слово или выражение различное содержание. Скажем, объективное значение слова «сионист» резко расходится с его интерпретацией у правых и левых радикалов. Столь же различна интерпретация слов «демократия» и «демократы», «реформа» и «реформаторы». Кстати, к этому расхождению приложила руку именно радикальная пресса.
3. Следующий случай: у реципиента возникают не запланированные коммуникатором дополнительные ассоциации или истолкования сказанного или написанного. Своего рода классикой здесь стала история с П.Н. Милюковым, который, рассуждая в газете «Речь» (22 сентября 1907 г.) о взаимоотношениях кадетов и социал-демократов, написал: «Мы сами себе враги, если… захотим непременно, по выражению известной немецкой сказки, тащить осла на собственной спине». Этот «осел» вызвал бурный протест в социал-демократической печати, и через три дня Милюкову пришлось разъяснять, что он не имел в виду назвать социал-демократов ослами: «В немецкой сказке, на которую я ссылался, "носить осла" по совету прохожих – значит подчиняться чужим мнениям» (ср. стихотворение С.Я. Маршака со знаменитой строчкой «Старый осел молодого везет»).
5. Еще один случай – когда сознательная деформация события коммуникатором или даже изложение не совершившихся событий, связанные с художественными, публицистическими или другими задачами (и предполагающие, что реципиент тоже понимает эти задачи и соответственно интерпретирует сообщение), воспринимается реципиентом как объективное изложение действительных фактов. Яркий пример – нашумевшее выступление министра иностранных дел РФ (в то время) А. Козырева на одном из международных форумов с апокалиптическим сценарием развития событий в России, имевшее целью всего лишь предупредить иностранных партнеров о сложности политической ситуации в стране и необходимости поддержки демократических сил. (Другой вопрос, что сама идея такого выступления – учитывая официальный государственный статус Козырева – едва ли была удачна.)
До сих пор мы говорили о незапланированном, неумышленном расхождении образа события у коммуникатора и реципиента. Но такое расхождение может быть и результатом сознательного введения реципиента (реципиентов, аудитории) в заблуждение.
gorodok1@ymail.com
https://vk.com/yanesik47
@Yan58991968
|
| |
| |
| yanesik | Дата: Воскресенье, 2015-11-08, 8:55 PM | Сообщение # 30 |
|
Администратор Содружества ЛитКран Ян
Группа: Administrators
Сообщений: 11321
Статус: Offline
| ---------------------4.-----------------------------
Психолингвистика речевого воздействия текста как предмета психолингвистической экспертизы
4.1. Психолингвистические приемы введения в заблуждение реципиентов СМИ и политической пропаганды
В предыдущем разделе мы упоминали о выявленных в 60– 70-х гг. основных приемах введения реципиентов СМИ и политической пропаганды в заблуждение, то есть психолингвистических приемах сознательного манипулирования сознанием аудитории СМИ. Мы упоминали также, что аналогичные приемы используются в настоящее время в российских СМИ и в российской политической пропаганде. Однако ни серьезного теоретического анализа современных приемов манипулирования, ни обзора приемов, ранее исследованных на материале американских и других зарубежных СМИ, в последние годы не появлялось. Это заставляет нас дать такой обзор, опираясь в основном на американские источники.
В этой связи интересно, что вообще в американской науке к исследованию психологических и психолингвистических факторов эффективности массовой коммуникации привлекались социальные и общие психологи экстра-класса – такие, как Л. Берковиц, К. Ховлэнд, Г. Лассуэлл, П. Лазарс-фелд, Р. Мертон, У. Шрамм, М. Шериф, П. Вацлавик, Л. Фестингер и мн. др. К сожалению, в 60—70-е гг., когда была опубликована большая часть исследований и обобщающих работ этих авторов, практически ни одна из них не была по понятным причинам переведена на русский язык; может быть, наступило время восполнить этот пробел, издав хотя бы антологию наиболее значительных американских публикаций того времени. Из наиболее известных публикаций на эти темы назовем Войтасик , 1982; Gordon , 1971; Hovland, Janis, Kelley , 1953; Hovland, Lumsdain, Sheffield , 1965; Katz, Lazarsfeld , 1955; Klapper , 1960; Lazarsfeld, Berelson, Gaudet , 1944; Lazarsfeld, Merton , 1974. Из числа обобщающих работ последних лет укажем, в частности, Communication Theories, 1997; Mass communication, 1990; McQuail , 1994; Neuman, Just, Crigler , 1992; Shoemaker, Reese , 1996.
Особого анализа заслуживают приемы введения в заблуждение, характерные для французских СМИ. К ним относятся «прямая ложь, умолчание, повтор, изъятие из контекста, активизация стереотипов, монтаж и коллаж информации, суггестивная метафоричность, редукционизм, ложные силлогизмы, программирование ряда ассоциаций и др.» ( Любимова , 2001, с. 21). Тот же автор указывает на появление ряда новых психолингвистических (манипуляционных) технологий. Это, в частности, кодирование через метафоричность, размытость значений, двойной стандарт через забвение ( там же ).
Мы стремились иллюстрировать отдельные приемы на материале этнической или религиозной интолерантности, однако это не всегда удалось сделать.
Итак, перечислим и охарактеризуем «классические» приемы манипулирования, отталкиваясь от известной книги Блэйка и Харолдсена «Таксономия понятий в коммуникации» ( Blake, Haroldsen , 1975, с. 63—64).
В этой книге приводятся семь таких приемов.
1. Наклеивание ярлыков (Name calling device). Этот прием заключается в обозначении события или действующего лица словом или выражением, изначально содержащим в себе для сознания реципиента негативный или, напротив, позитивный оттенок. Так например, в российских СМИ последних лет укрепилось выражение «чеченские сепаратисты», по определению вызывающее отрицательное отношение к тем, кто этим выражением обозначается. С другой стороны, любое наименование тех же чеченских боевиков в западной печати и ТВ «борцами за независимость Чечни» для общественного сознания западных стран ассоциируется с чем-то положительным (ср. в США – «война за независимость» как резко положительно оцениваемое историческое событие и Джордж Вашингтон как чрезвычайно почитаемая фигура во всех слоях американского общества; интересный «перевертыш» такой оценки, возможный, кстати, только благодаря ее однозначности и всеобщности, можно найти в недавно переведенном на русский язык романе известного американского писателя-фантаста Г. Гаррисона «Да здравствует Трансатлантический туннель! Ура!», где деяния Джорджа Вашингтона оцениваются резко негативно и характеризуются как мятеж и позор Америки: «…на имени Вашингтона лежит несмываемое пятно. Американский народ встретит в штыки любое начинание, связанное со столь одиозным именем»).
2. Сияющее обобщение, или блестящая неопределенность (Glittering generality device). В каждой языковой и культурной общности существует набор понятий, соответствующих базовым ценностям данного общества. Эти-то понятия и используются в тексте сообщения СМИ. Так например, в сознании среднего американца (или европейца) к числу таких базовых ценностей относятся «права человека». Таким образом, все, что ассоциируется с борьбой за права человека, получает однозначно положительную оценку. В российских СМИ этот термин воспринимается не столь однозначно – особенно амбивалентно понимается термин «правозащитник», часто получающий несколько иронический смысл.
3. Перенос (Transfer device). По весьма точному определению цитируемых нами авторов, это «перенос авторитета, одобрительного отношения,
престижности чего-то или кого-то уважаемого и почитаемого на нечто другое, чтобы сделать это другое приемлемым.Это также использование авторитета, одобрения или неодобрения для того, чтобы побудить нас отвергнуть или не одобрить нечто, что пропагандист хочет, чтобы мы отвергли или не одобрили». Иными словами, предполагается, что любая (позитивная или негативная) оценка лица или события, данная бесспорным авторитетом, должна восприниматься реципиентом без критики. Таковы оценки, даваемые президентом США (например, знаменитая «империя зла» Рональда Рейгана или «ось зла» Джорджа Буша) или оценки, даваемые В.В. Путиным. Но, с другой стороны, возможность переноса не безгранична. Американские исследователи любят приводить в качестве примера «эталонную» ситуацию: даже если будет сообщено, что Герберт Гувер заявил: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь», это не окажет никакого воздействия на аудиторию (кроме, конечно, потери доверия к источнику такого сообщения).
4. Свидетельство (Testimonial device). Это ссылка на положительную или отрицательную
оценку данной идеи, программы или личности, данную уважаемым или,
напротив, ненавидимым человеком. Так например, Линдон Джонсон опирался в своей предвыборной агитации на то, что его «политическим ментором» был
Франклин Рузвельт («друг покойного президента»). Любая оценка, данная
Усамой бен Ладеном, Масхадовым, Басаевым, сразу же воспринимается как
абсолютно неприемлемая.
5. Игра в простонародность (Plain folks device). Это привлечение на свою сторону аудитории путем отождествления
себя с ней – «я из народа», «я – один из вас». Именно таким приемом была знаменитая фраза В.В. Путина «мочить в сортире».
6. Подтасовка карт (Card stacking device). Это отбор фактов и утверждений, навязывающих
реципиенту то или иное отношение к лицу или событию, и игнорирование
фактов и утверждений, противоречащих этому желаемому эффекту. Так например, сторонники и противники полковника Буданова выбирают из его,
прямо скажем, неоднозначной биографии противоположные по смыслу факты и
строят свои суждения о нем только на этих фактах, как бы забывая о
других. Другой пример: в Республике Татарстан при принятии решения о
переводе татарского языка на латинскую письменность принимались во
внимание только определенные соображения (касающиеся якобы противоречия
между кириллической письменностью и особенностями татарского языка и
нек. др.), но полностью игнорировались в высшей степени важные следствия
негативного характера – в частности, потеря доступа к ранее
опубликованной литературе на кириллице (татары уже дважды оказывались в
таком положении – после принятия первой латинской письменности и после
принятия кириллической; сколько можно наступать на те же грабли?) или
искусственный разрыв между татарами Татарстана и татарами диаспоры,
которых больше, чем в самом Татарстане, и которых никакие решения
татарского правительства не могут заставить перейти на латиницу (именно
такая ситуация сложилась с молдаванами: при переходе Молдовы на
латинскую письменность молдаване Приднестровья, Одесской области и др.
продолжают пользоваться кириллицей).
7. Делай как все (Band wagon device). В этом случае пропагандист пытается убедить реципиента в том,
что все члены соответствующей группы разделяют определенное мнение и
ему, реципиенту, не остается ничего иного, как присоединиться к этому
мнению. Например, во время англо-аргентинского военного конфликта на Фолклендах именно этим приемом активно пользовались британская пресса и
ТВ.
gorodok1@ymail.com
https://vk.com/yanesik47
@Yan58991968
|
| |
| |
|
 |  |
